arthin

Жанр: кино по стратегичке.
Итак, 1211 примерно год. Ансальдо где-то тридцать шесть или семь, примерно, перешагнул возраст Христа. Учение он вполне успел создать, впрочем, и ученики ему верны.
( Read more... )

Жанр: батальный. Уже в полный рост. "Валя Демченко называл его инфантильным милитаризмом."
Надо заметить, из сюжета совершенно выпало развитие персонажа. Его никак не показали. Уходит из Генуи человек, который не сильно заморачиваясь полагает себя христианином и ищет преимущественно впечатлений и приключений, а также новых знаний. А на текущий момент мы уже имеем человека, который идейно против монотеизма и клерикализма всех сортов, живо интересуется социальным прогрессом и хочет создать что-то такое, что переживет его.
Воевать дальше он бы с удовольствием и не стал, ибо верит, что строить свое важнее, чем разрушать чужое. Но свое еще надо защитить, а лучшая защита - нападение. Да и попросту честь его oblige: он создавал свой проект под взятие Иерусалима, и должен отвечать за слова.
По Европе бродит призрак нового крестового похода, и Ансальдо в нем один из главных людей. Он достиг апогея славы победителя сарацин на безрыбье, и его встречают, как какого-нибудь Майкла Джексона, только что автографы не берут. Хейтеры, конечно, тоже есть, но пока мало. До Святого Престола начинает доходить, что за ересь они породили, но - пока ссориться себе дороже. Главный оппонент - Венеция, потому что Ансальдо нужны крестоносцы в Египте, а у венецианцев экономический кризис из-за ссоры с Константинополем, и их всячески интересует северное направление. Тут Ансальдо предпочитает встретиться напрямую с дожем Дандоло, и они вполне находят общий язык.
Ремарка. Конкуренция Венеции и Генуи - это веком позже, а тогда еще сферы влияния имеют естественный водораздел. Венеция - это Адриатика и Восточная империя, а Генуя - это море к западу от Италии, и империя западная. В реальной истории в те годы Генуя отдала Венеции Крит, вполне мирно договорившись. Непримиримый конкурент у Генуи - Пиза.
Значение Константинополя будет падать, говорит Ансальдо Дандоло. Мы оба знаем: северные пути опасны и все опаснее, и это надолго (собственное участие Ансальдо, естественно, никак не упоминает, а напирает на сложные внутритурецкие отношения). Будет расти значение Александрии, потому что Айюбиды будут развивать путь из Багдада в Каир, и потому что будет развиваться морской путь через Красное море, ибо флот совершенствуется у всех. Нужно брать Александрию. И я, Ансальдо, предлагаю Венеции равное участие и равные привилегии. Задача трудна для всех, но и прибыли при успехе хватит всем. А если ничего не делать, то ничто не помешает генуэзцам оставаться в Киренаике и потихонечку тянуть одеяло на себя.
Тут еще ремарка. Делить им есть чего. Главная труба - во все века главная труба. У Рюрикова есть дивная подробность: дневной доход только города Константинополя только с торговых пошлин превышал годовой - короля Англии. Не проверял, но - вон в https://en.wikipedia.org/wiki/Byzantine_economy оные константинопольские налоги оцениваются в 100 кг золота ежедневно. Это к вопросу о том, какой ресурс успешно и бесследно проимели люди, преемственность идеологии с которыми так нравится теперь России.
В общем, разговор у Ансальдо с дожем получается острый, но оба получают немалое удовольствие от взаимопонимания. Дожу есть о чем подумать, и есть чем заинтересоваться.
Четвертый крестовый поход получается совсем иным, нежели в реале.
Афродита знает, что там вышло с Константинополем (Ансальдо его судьба мало интересует, была без радости любовь...), но на южном направлении в этом варианте участвуют куда более серьезные силы.
Противник также серьезный. Ансальдо опоздал родиться: веком раньше Каирский халифат потихоньку разваливался, а тут пришли крепкие ребята. В реале они успешно отбили два крестовых похода впрямую, еще два - комбинируя силу с дипломатией, а затем созданная ими страна успешно била монголов, что, кажется, довольно уникально. Султан - Аль-Адиль, брат и помощник Салах ад-Дина, очень толковый человек, который прекрасно знает текущую ситуацию противника и готовится. Но еиу не везет, вначале междоусобица, потом мать-природа - Египту прилетает несколько лет подряд редкого там неурожая, а в 1202 еще и землетрясение с цунами и всеми удовольствиями. От последнего, правда, латинянам в Леванте перепадает более всех, и старой базе Ансальдо в Тире - тоже.
Еще одна проблема Аль-Адиля - море он не контролирует, от слова совсем. Не из чего в Египте флот строить, не случилось у них Тура Хейердала. А ливанские кедры, в основном, остались за крестоносцами.
Еще - в этой истории можно наступать и с запада, и с востока. Хотя это палка о двух концах, можно и битым по частям оказаться. Тут решает координация действий, и в ней выигрыш тоже остался за крестоносцами.
Исходные позиции: Аль-Адиль собрал все, что можно, в Каире. Крестоносцы - частью на Кипре и в Акре, частью в Киренаике, куда в этой истории их завозят генуэзцы.
Первый ход делает армия из Акры, по традиции направляясь из Аскалона к Пелузию. Это, видимо, момент максимальной уязвимости, но Аль-Адиль выжидает - слишком далеко, и враг в тылу не заставит себя ждать. Что немедленно подтверждается - армия Киренаики выступает следом и идет ускоренным маршем по караванной тропе через Сиву, игнорируя гарнизоны - а передовые отряды вообще появляются около Бахарии спустя неделю, и явно собираются прямо в Каир. В это Аль-Адиль, впрочем, не верит, это был бы слишком удобный для него сценарий. И оказывается прав - основные силы неожиданно поворачивают южнее, на Мадинат аль-Файюм.
Это вроде бы еще лучше, но Аль-Адиль, зная своего врага, прекрасно чует подвох. Выбора у него, однако, не остается совсем. Пока что вражескую армию можно отрезать от всего и лишить снабжения - но если она возьмет Файюм и укрепится там, ситуация радикально изменится, уже он будет отрезан от Верхнего Египта.
Тем временем восточная армия доходит до Пелузия, осаждая его. Но это уже не важно. Аль-Адиль выступает на Файюм, надеясь первым достать самого опасного врага, которым он уверенно считает Ансальдо и который, по данным разведки, с армией (даже большая часть ее в этом убеждена). Крестоносцы ждут этого, отступают от Файюма в пустыню, местность плоская как блин, но и там недолго соорудить импровизированные укрепления с пулеметами - новое слово той войны. А Аль-Адиль вынужден наступать. Его встречают еще и огнеметы, что вообще первый раз применяется на суше. И контратака рыцарской конницы, которой есть где развернуться.
Битва происходит упорная, с переменным успехом, с крупными потерями обеих сторон. К вечеру поле за Аль-Адилем, но крестоносцы отнюдь не разбиты. И тут приходит весть, меняющая все.
Небольшой, в пару тысяч человек, но отборный отряд Ансальдо во главе с ним самим материализовался в ночной темноте у ворот Александрии, и взял ее внезапным броском.
Точнее, "взял" на тот момент понятие условное. Город, по тем временам, громадный - тридцать тысяч жителей, гарнизона с минимальными добавками вроде купеческой охраны - больше, пожалуй, чем отряд Ансальдо. Городских боев - надолго. Но у Ансальдо действительно отборные бойцы, и преимущество в вооружении. Гарнизону приходится тяжело, и он деморализован.
Это был очень длинный день в городе Александрия.
Отдать город - это не то, что Аль-Адиль может себе запросто позволить. Это его вторая база, не уступающая по значению Каиру, на нее очень многое завязано. Все доступные силы - туда.
Образуется гонка. Аль-Адиль идет на выручку с армией. Впереди него - все, что можно отправить из Каира, не оголяя сам город. Вдогонку ему - недобитая армия Киренаики. Из-под Пелузия двинулась восточная армия. Им ближе, чем Аль-Адилю, но по враждебной территории.
Некоторая часть, впрочем, успевает первыми - их подвозят по морю от Дамиетты. Ансальдо к тому времени устанавливает минимальный контроль над городом и спешно организует оборону. Стены, укрепленные Салах ад-Дином, оказываются против айюбидов. Ансальдо отбивает поспешный первый штурм, а потом и большой, тоже неподготовленный, но с уже с подавляющим преимуществом в силах - отбивает с огромным трудом, с едва не половинными потерями. Самого слегка зацепило стрелой, единственный раз за все его приключения.
Пройдя по лезвию бритвы, удается ночь простоять, и день продержаться. А дальше время у Аль-Адиля заканчивается - он понимает, что еще немного, и он будет окружен под стенами. Подходит восточная армия, какие-то отморозки сходу атакуют охранение - подозреваю, что там был Симон де Монфор. Разъезды западной появляются в тылу, и обстреливают издалека. Надежда на поддержку изнутри не оправдалась - город разнородный, не все готовы умирать за аюйбидов, и даже те, кто теоретически готов, не горят желанием снова в бой, они за предыдущие дни уже наелись и оценили противника. Аль-Адиль начинает отступление к Каиру.
Вот с этого момента война решена. Силы еще практически равны, но инициативой уже безраздельно владеют крестоносцы.
С Александрии спокойно собирают добычу. Ансальдо предлагает выбор: trick or treat, контрибуция или разграбление. После озвучивания сумм горожане приобретают такой вид, как будто разграбление уже произошло. Но, глядя на физиономии бойцов Ансальдо, принимают разумное решение. Изрядную часть Ансальдо нагло присваивает в бюджет, но все равно участникам обороны достаются громадные суммы - взят один из крупнейших торговых центров мира. Всем армиям выплачивают изрядную поощрительную премию. Что, впрочем, только разжигает аппетит, и преисполнившееся энтузиазма воинство идет осаждать Каир, где добыча обещает быть никак не меньше. Штурмовать поначалу дело безнадежное, но Аль-Адиля они там запирают намертво.
Ансальдо туда не идет - без него хватит. Он и его армия занимаются привычным уже делом по установлению контроля территории, благо, в действиях малых маневренных отрядов их пока некому превзойти. Театр военных действий стремительно расширяется. У айюбидов есть изрядный запас сил - но второй эшелон мобилизации собирается в Алеппо/Халебе, очень далеко от основных событий, и там сидит племянник Аль-Адиля Аз-Захир Гази, человек не очень решительный. А перед ним стремительно растет та самая проблема тришкина кафтана, ибо каждый стремится пнуть раненого льва. Грузины в Хлате, былые ансальдовские партизаны напоминают о себе, взяв Ракку, возле вечного переходящего приза Газиантепа образуется сборная команда из киликийцев, турков из Коньи, понемногу собирающихся в Антиохии запоздавших крестоносцев и тех же ансальдовцев, и только сложность дележа мешает им всем перейти к активным действиям.
Среди всего этого совершенно буднично берут Иерусалим, который никто особенно и не собирался защищать. Берет его фактически тоже ансальдовский спецназ (тот же, что Александрию) за компанию с тамплиерами, но для торжественной сдачи ключей собирают послов от всех заинтересованных сторон. Происходит сцена в духе "что, и этим мы тоже проиграли?".
Другие доезжие крестоносцы (слухи об успехах породили немалую вторую волну, добирающуюся хоть тушкой, хоть чучелом) берут Розетту, Дамиетту и Тиннис, и снова осаждают Файюм. Нижний Египет фактически переходит в руки латинян, а Верхний - ансальдовцев. Есть еще гарнизон в Кусе, но это уже ничего не меняет.
Аль-Адиль, успешно отбивший все штурмы, оказывается в безнадежной ситуации и начинает переговоры о сдаче. Его выпускают с честью и оружием - но на условии сдачи всего Египта, Иерусалима и всего понемножку, и под честное слово не нападать далее ни на каких христиан. От великого султаната остается огрызок в Сирии.
Победители делят остальное. На свет являются новые страны и народы. Ансальдо не старается принять в этом участие - его донельзя устраивает существование вдали от популярных мест. Что, впрочем, удается не вполне. От чего он не в силах отказаться, так это когда по взаимозачету ему перепадает Кипр. И Ракка, будучи самостоятельной единицей, как бы входит в конфедерацию.
Страна приобретает новое название - Киприда.
Карту сюда:

Это раньше, но разница невелика.

Жанр: истерн, переходящий в дипломатическую интригу.
Начинается с того, что Ансальдо предпринимает глубокую разведку в тыл противника.
Прикидывается он евреем. Еврея от средиземноморца пойди отличи... а когда он Тору на иврите цитирует, то сомнений никаких. По легенде, он из маленькой общины в Европе, на островах Хорватии (чтоб точно земляка не встретить), которая жила со своим раввином уединенно. Но пришли проклятые каца... гои, то бишь, и общину уничтожили, в христианском рвении. Историей погрома евреев точно не удивишь, ни в какие времена - и зачастую беженец может рассчитывать на сочувствие и умеренную помощь общины, иначе фиг бы они выжили. А тут юноша помощи не требует, располагает кредитом и рекомендациями (когда у тебя есть влияние, то из сложной системы взаимозачетов можно много чего извлечь, если вдумчиво подойти, и на каком-то этапе до источника уже не докопаешься) и хочет только найти богатых родственников, которые далеко-далеко на Востоке, и как это "далеко" называется... тоже, в общем, ситуация на те времена неудивительная.
В общем, война войной, а караваны ходят. И с одним караваном одного еврея на восток идет добровольный помощник, очень вежливый и полезный юноша.
Без приключений не обходится. Карма, в общем, из зе битч - и за Мосулом они с купцом бегут от разбойников. Которые уже туркменские и вне влияния Ансальдо, которое в Мосуле заканчивается, очень тяжело, все-таки, в те времена сильно расползтись географически. У скромного юноши с собой оказывается прекрасный арбалет, которым он прекрасно владеет - и конфликт заканчивается вничью, а они добираются в Эрбиль. С финансовыми потерями, ну, дело житейское.
(Ворон пришлось оставить в Тире, да, и очень не хватало. Но такую особую примету не спрячешь.)
Трудно сказать, куда в итоге дошел Ансальдо. Мое подсознание, видимо, тоже не особенно сведуще в тех местах, и показало мне мельканье ярких картинок. Точно были Багдад, Басра, Хорасан, берег Каспия, но, видимо, и значительно дальше - ибо вернулся Ансальдо с четким представлением о Китае и Индии, о Джунгарских Воротах (как они хоть назывались-то тогда?). Не разобрать, что видел, о чем у людей вызнал.
И - вернулся с четкими целями.
Отправившись непосредственно к папе римскому.
Тут, видимо, анахронизм. Потому что скорее уже 1199-й или двухсотый, за сколько же лет можно столько успеть? И уже скорее должен получаться Иннокентий III, но вижу я определенно Целестина, человека старого, замученного и обремененного большими проблемами, переходящими в критическое положение. И легко в таком состоянии поддающегося влиянию.
Ансальдо без труда попадает к нему. Потеря Иерусалима - очень плохой пиар, и в какой-то надежде с Востока в Риме нуждаются отчаянно. А Ансальдо надежду вполне собой воплощает. А рассказ о восточном походе и вестях непосредственно для ушей папы открывает двери сразу же.
И тут Ансальдо выдает дикий гон. И я в двоякой роли во сне - говорю это, и сам же слушаю в изумлении и восхищении.
Начинает он с откровенного, очень вежливого запугивания. Причем как лично папы (оперируя какими-то тогдашними политическими реалиями, которые я плохо запомнил), так и организации в целом.
По последнему, видимо, требуется ремарка. Мы привыкли думать, что папа - глава католиков, и это однозначно. В те времена это нуждалось в доказательствах.
Престол Петра, конечно, исторически считался самым авторитетным, но - изначально патриархатов было три, и римский считался скорее "первым среди равных". Потом появился еще четвертый, константинопольский, last, but not least. Потом, правда, исламское нашествие фактически аннулировало второй и третий - но константинопольский остался. С крестовыми походами ввели еще и пятый, иерусалимский. C момента утраты Римом светского доминирования, в общем, папский престол висел под вопросом - и в реальной истории это не сработало только потому, что остальным прилетело еще больше. Крестовые походы были, в том числе, довольно судорожной попыткой подгрести координацию под себя. При этом вполне себе были идеи (я их знаю из Эко, но, насколько я понимаю, это вполне из источников), что на востоке есть свое, правильное христианство ("царство пресвитера Иоанна"), с которым неплохо бы воссоединиться. И церковь этим разговорам не препятствовала.
И вот на этом играет Ансальдо. Аккуратно перемешивая факты и дикий вымысел.
Для начала рассказывая о Багдадской церкви, и сильно преувеличивая ее. Вопрос, кстати, действительно неоднозначный - с несторианами в Леванте встретились и признавать их не стали, но основания для этого остались дискуссионными. Осуждение несторианства на Эфесском соборе, насколько я понял, не было подтверждено как однозначное - а главным пойнтом Нестория было осуждение монофизитства, которое на следующем, Халкидонском соборе осудили и без него. Потом вроде бы Второй Константинопольский подтвердил осуждение... но флаг в руки, в общем, желающим разбираться без поллитра. И Целестин тоже не так чтобы уверен, что он разбирается. А Ансальдо засыпает его информацией.
Пассаж о бесчисленных кочевниках, которые, не пройдет и полвека, явятся с новым Аттилой и будут несторианами, видимо, тоже следует причислить к читерству.
А сверху этого следует откровенное фэнтези. О том, что где-то жили истинно праведные христиане, и мусульмане во времена Пророка позавидовали им и пришли истребить их. И тогда явился лично Иегошуа, и открыл им Прямой Путь в страну блаженства, именуемую Шангри-Ла, или Шамбала. Причем не разделяя по исповедованию, а только по праведности, и есть там все, даже ариане и прочие катары. А еще жили на свете праведные язычники, верившие в богиню Афродиту (надо понимать, что имеется в виду скорее Иштар/Астарта, но Ансальдо использует самый узнаваемый вариант) и проповедовавшие, что любовь превыше всего, и именно из них произошли те самые волхвы, пришедшие к Марии, и именно при участии их общины спасли младенца от избиения - потому всех этой веры, без разбора, тоже забрал Иегошуа в Шамбалу. Потому что ислам никак с ними мириться не собирался.
И вот, время от времени возвращаются просветленные люди из Шамбалы, и живут далеко на востоке. И все, кто верит в Христа, слушают их. И сам Ансальдо видел этих людей. Даже двоих, в разных местах.
И сказали ему эти люди - не решено пока, что делать с Римской церковью. Ибо великое дело делает она, храня веру, но с нетерпимостью перебарщивает. И потеря Иерусалима - знак. Найдут праведный путь - вернут Иерусалим.
И намек - спрятать это под скатерть не удастся. Ансальдо, как верноподданый Церкви, молчит об этом и докладывает это лично папе - но узнают и другие, это неизбежно.
В общем, хорошая новость состоит в том, что мир христианства больше и разнообразнее, чем считалось. А плохая - что место Рима в нем никто не гарантировал.
И тут Ансальдо переходит от завуалированных угроз к духоподъемной части.
Не можешь предотвратить - возглавь. Здесь престол Петра, и имя того означает, что он - камень, на котором.
Так ли важно, как произносятся слова и совершаются обряды? Если перед нами - громадный мир, осиянный Благой Вестью и мы можем стать первыми, кто объединит его.
Он, Ансальдо, понимает, что Церковь не место, где сходу поступаются принципами. Но кто сказал, что нельзя произвести эксперимент?
Господь указал ему путь.
Он, Ансальдо, завоюет страну и создаст место, где будут принимать всех, кто верит в Иегошуа, независимо от исповедания. А угодно ли это Господу, будет видно очень просто - по результатам.
И пусть это будет земля, где нет никаких особенных выгод и на которую никто, кроме самых отчаянных сарацин, не претендует. Дабы не ввести добрых людей во искушение.
Пусть это будет Киренаика.
Ему, Ансальдо, для этого ничего не нужно. Ни денег, ни солдат, ни кораблей (на этом месте на лице папы проступает явное облегчение). Только благословение.
Благословите, отче!
И опускается на колени.
Папа задавлен харизмой. Папа соглашается.
Путем несложной аппаратной игры согласие интерпретируется творчески. Ансальдо покидает Рим с мандатом. На создание Святого Воинствующего Ордена во имя Всех Праведных, Всех Несущих Благую Весть и еще очень много пафосных слов на латыни. И где-то в мелком шрифте: "...и Афродиты-Хранительницы". Сухая победа.
Сочтите это шизофренией - не знаю, что делал бы Ансальдо при отказе. План Б у него был. Какой - не знаю.
Но он не понадобился, и Ансальдо направляет стопы свои на родину, в Геную.
На родине, как на родине. Манечиано режутся с Кармадино, назначение подесты это притормозило, но не прекратило - однако деловой интерес объединяет всех. Ансальдо здесь рады, никто его не забыл - республика имеет свои интересы в Святой Земле, и успех здесь умеют ценить.
Его выслушивают с большим интересом, причем все - покинул город он слишком мелкой сошкой, чтобы относиться к какой-то из партий, а вернулся независимой величиной. И предлагает дело. Генуя, хотя и в вечной конкуренции с Пизой, с большим успехом торговала от Западной империи до Сицилии, но дальше начинались трудности. Святая земля далеко, а до того кругом враги. Северная Африка - интереснейший проект, хотя трудный. Крит плохо лежит, да, в Восточной Империи сейчас все плохо лежит. В общем, республика участвует, и даже не против инвестиций. Сколько-то денег, сколько-то флота - хотя лишнего ни у кого нет, ты же понимаешь, Ансальдо?
Ансальдо понимает. Даже не торгуется - ну, почти, чуть-чуть все-таки надо, а то в Генуе и уважать перестать могут. Он вполне удовлетворен результатом.
И направляется в Константинополь.
Там его встречают, конечно, гораздо недоверчивей. Но не гонят. Не то положение у империи, когда можно множить врагов. Идея совместного ордена вызывает поначалу бурный скепсис, тут от веку любили стоять за единственно правильное христианство, и сейчас еще очередной спор о причастии важней всего на свете - но Ансальдо находит тех, кто видит в этом шанс для константинопольской церкви. И вообще, когда выясняется, что денег ему не нужно, то все за поддержку войны с исламом, почему же нет. Североафриканские земли, конечно, законная территория империи... но в это всерьез никто не верит. Скорее, все верят в то, что Ансальдо сломает там голову. Пусть его.
И тогда он плывет на Крит. Пока еще ромейский.
Серия завершается тем, что он видит с критских гор угадывающийся вдалеке берег Киренаики. Хотя вот это уже полная фантастика, я думаю, там двести миль почти.

Рассказываю в порядке внутренней хронологии, ибо показывали бессистемно.
Серия первая, от родного порога. Жанр: в начале пеплум, к концу вестерн, точнее, истерн.
Итак, видел я от первого лица. Мое подсознание пошло малопочтенным путем - сделало героя несомненным мартистю. С признаками попаданца, хотя формально не.
Во сне он так и остался без имени, но для текста назовем его, скажем, Ансальдо. Родился генуэзцем, в семье переписчиков книг. Рядовой горожанин, но в силу семейной профессии обладавший редким по тем временам доступом к информации. Отличался талантом к языкам (которого мне явно не хватает в реале, отыгрался во всю масть). Кроме того, достиг успехов в боевой подготовке, которую по тем беспокойным временам проходили все. А еще очень живо интересовался всяким зверьем и изучал его жизнь. Сумел подружиться со стаей ворон, и нескольких совсем приручил.
(Подсознание, кстати, выдало верный результат - в Генуе вороны серые. Сознательно я бы до того уверенно сказал, что черные.)
В общем, активный был человек. И записался в крестовый поход не из религиозных соображений, а в силу натуры. Мир посмотреть, себя показать.
Хороший вопрос, какой это был поход. Во сне, как это обычно бывает, набралось от всех помаленьку. Волевым решением считаю его третьим - он был довольно безуспешен, что важно для сюжета, и явно еще задолго до альбигойского.
В общем, отправился туда рядовым пешцем при каком-то рыцаре. И быстро сделал карьеру.
В самом начале выяснилось, что чувак неплохо знает за военную технику. В основном знания были теоретическими, конечно, но - имела место нехватка специалистов. И при осаде, видимо, Акры он уже вполне себе руководил инженерной командой.
Потом сработало знание языков. Люди с разговорным арабским были на счету, а уж минимальное знание прочих местных катило за сверхспособность.
И вот крестовый поход окончился, а Ансальдо остался в Утремере. Уже вполне себе в рыцарском звании (даром что на коне ездил поначалу с трудом, над чем вокруг немало посмеялись) и с небольшой компанией людей, склонных считать его командиром.
И занялся он дальними рейдами, с активным грабежом корованов.
Поднял, так сказать, павшее знамя Рено де Шатильона. Но с куда большим успехом, ибо добавил несколько инноваций.
Первым и главным было предвосхищение ноу-хау Робин Гуда. Ансальдо очень тщательно подошел к контактам с местным населением. Оное население, в той части, что была мирняком и не сумела найти себе места в Большой Торговле, при турках скорее выживало, да и при Салах-ад-Дине перспектив процветания отнюдь не видело ( насколько я понял, это вполне исторично? ). Кроме того, возникла проблема - захватить товар в дальнем рейде было можно, а вот вывезти... возможности продолжать движение караваном, сменив владельца, обычно не было. И возникло естественное разделение: отряд наскакивал, уничтожал экипаж каравана, брал с собой ценное в габаритах одного вьюка на человека и растворялся. А доверенные люди из местных подбирали остатки и устраивали себе пещеру Али-Бабы (поскольку там главная дорога тогдашнего мира, то грузы попадались очень ценные).
Таким путем Ансальдо, к слову, имевший обыкновение не различать людей по положению и вероисповеданию, очень быстро стал легендарным героем на очень значительной территории. Он не представлялся и носил закрытый шлем, что порождало. Довольно многие знали, кто он, но - им тоже было интересно рассказывать байки.
Вторым его пойнтом было применение стрелкового и метательного оружия. По поводу которого он был настоящим маньяком, коллекционером и изобретателем, собирал к себе всех хороших стрелков, не скупясь платил за редкие экземпляры и описания их, создал в тылу целое опытное производство. В том числе начали экспериментировать с пневматикой, про что далее будет. А пока его отряды усердно тренировались с луками, арбалетами, пращами и т.д., и обретали фирменный почерк, вроде расстрела каравана на встречном скаку.
Третьим была авиаразведка. Вороны его пошли с ним в поход. Ансальдо продолжил с ними работать в прикладном аспекте, одна пара проявила выдающиеся таланты. Вроде предупреждения хозяина о близком скоплении войск, с указанием направления и примерной численности. До кучи, пара ворон на плечах внесла свой вклад в репутацию, даром что дрессировкой птиц тогда много кто занимался. (Кстати, никогда не слышал, чтобы именно ворон - интересно, почему? Способнейшая же птица.) Таким образом, армейские операции против него стали довольно безнадежным делом.
Прошла буквально пара лет, и рискованные операции малыми силами превратились в функционирующую систему на большом протяжении. Что закономерно стало превращаться в контроль торговли. С заменой разбоя на цивилизованный сбор оплаты охранных услуг через фирмы-прокладки. Система приобрела значительный оборот и стала значительной силой. Ансальдо, един в двух лицах, обрел две мощные репутации - среди крестоносцев под собственным именем, как какой-никакой победитель сарацин на безрыбье, а также человек, с которым выгодно работать, на прочей территории как безымянный герой миллиона баек и человек, к людям которого обращаются за решением проблем (и создать проблемы они тоже могут, само собой).
После чего он почти перестал участвовать в операциях лично и сосредоточился на инженерной деятельности.

Вот надо сюда, как минимум, сны позаписать. Ресурс как раз подходящий.
Неожиданно показали два телесериала. Вот никогда такого не было - всю жизнь я сны почти не запоминал, а что запоминал, было типично по Фрейду, абсурдистский набор из символики страхов и, как бы это сказать, Вечно Женственного.
kat_bilbo вот видела кино, а я завидовал.
А тут мало того, что связный и последовательный сюжет - так еще и с продолжением. Даже заказывать удавалось!
Часть жизни и особенно часть эскапизма, очевидно, ушла в сон.